В этом Море Сказок, а на нашем сайте уже сотворено 10 морей,
вы сможете познакомиться с вечными сказками величайших суфийских мастеров!
Биографии великих суфиев - в библиотеке, книга "Золотой венец".
Текст можно остановить мышкой, звучание уменьшить до фонового.
Другие сказки публикуются на Стихире -Сказки Суфиев 
Будем рады встретиться с вами на форуме в Стране Волшебный Суфизм.






Большая касыда - Ибн аль Фарид


* * *
(фрагмент  поэмы
в переводе З. Миркиной)

Глаза поили душу красотой... 
О, мирозданья кубок золотой!

И я пьянел от сполоха огней, 
От звона чаш и радости друзей.




Перевод З. Миркиной

Чтоб охмелеть, не надо мне вина - 
Я напоен сверканьем допьяна.

Любовь моя, я лишь тобою пьян,
Весь мир расплылся, спрятался в туман,

Я сам исчез, и только ты одна
Моим глазам, глядящим внутрь, видна.

Так, полный солнцем кубок пригубя, 
Себя забыв, я нахожу тебя.

Когда ж, опомнясь, вижу вновь черты 
Земного мира,- исчезаешь ты.

И я взмолился: подари меня
Единым взглядом здесь, при свете дня,

Пока я жив, пока не залила 
Сознанье мне сияющая мгла.

О, появись или сквозь зыбкий мрак 
Из глубины подай мне тайный знак!

Пусть прозвучит твой голос, пусть в ответ 
Моим мольбам раздастся только: "Нет!"

Скажи, как говорила ты другим: 
"Мой лик земным глазам неразличим".

Ведь некогда раскрыла ты уста, 
Лишь для меня замкнулась немота.

О, если б так Синай затосковал,
В горах бы гулкий прогремел обвал,

И если б было столько слезных рек, 
То, верно б, Ноев затонул ковчег!

В моей груди огонь с горы Хорив 
Внезапно вспыхнул, сердце озарив.

И если б не неистовство огня, 
То слезы затопили бы меня,

А если бы не слез моих поток,
Огонь священный грудь бы мне прожег.

Не испытал Иаков ничего
В сравненье с болью сердца моего,

И все страданья Иова - ручей, 
Текущий в море горести моей.

Когда бы стон мой услыхал Аллах, 
Наверно б, лик свой он склонил в слезах.

О, каравана добрый проводник, 
Услышь вдали затерянного крик!

Вокруг пустыня. Жаждою томим, 
Я словно разлучен с собой самим.

Мой рот молчит, душа моя нема, 
Но боль горит и говорит сама.

И только духу внятен тот язык - 
Тот бессловесный и беззвучный крик.

Земная даль - пустующий чертог, 
Куда он вольно изливаться мог.

И мироздание вместить смогло
Все, что во мне сверкало, билось, жгло -

И, истиной наполнившись моей, 
Вдруг загорелось сонмами огней.

И тайное мое открылось вдруг, 
Собравшись в солнца раскаленный круг.

Как будто кто-то развернул в тиши 
Священный свиток - тайнопись души.

Его никто не смог бы прочитать, 
Когда б любовь не сорвала печать.

Был запечатан плотью тайный свет, 
Но тает плоть - и тайн у духа нет.

Все мирозданье - говорящий дух, 
И книга жизни льется миру в слух.

А я... я скрыт в тебе, любовь моя. 
Волною света захлебнулся я.

И если б смерть сейчас пришла за мной, 
То не нашла б приметы ни одной.

Лишь эта боль, в которой скрыт весь "я",-
Мой бич? Награда страшная моя!

Из блеска, из надмирного огня 
На землю вновь не высылай меня.

Мне это тело сделалось чужим, 
Я сам желаю разлучиться с ним.

Ты ближе мне, чем плоть моя и кровь,- 
Текущий огнь, горящая любовь!

О, как сказать мне, что такое ты, 
Когда сравненья грубы и пусты!

Рокочут речи, как накат валов, 
А мне все время не хватает слов.

О, этот вечно пересохший рот, 
Которому глотка недостает!

Я жажду жажды, хочет страсти страсть, 
И лишь у смерти есть над смертью власть.

Приди же, смерть! Сотри черты лица! 
Я - дух, одетый в саван мертвеца.

Я весь исчез, мой затерялся след. 
Того, что глаз способен видеть,- нет.

Но сердце мне прожгла внезапно весть 
Из недр: "Несуществующее есть!"

Ты жжешься, суть извечная моя,- 
Вне смерти, в сердцевине бытия,

Была всегда и вечно будешь впредь. 
Лишь оболочка может умереть.

Любовь жива без губ, без рук, без тел, 
И дышит дух, хотя бы прах истлел.

Нет, я не жалуюсь на боль мою, 
Я только боли этой не таю.

И от кого таиться и зачем? 
Перед врагом я буду вечно нем.

Он не увидит ран моих и слез, 
А если б видел, новые принес.

О, я могу быть твердым, как стена,
Но здесь, с любимой, твердость не нужна.

В страданье был я терпеливей всех,
Но лишь в одном терпенье - тяжкий грех:

Да не потерпит дух мой ни на миг 
Разлуку с тем, чем жив он и велик!

Да ни на миг не разлучится с той, 
Что жжет его и лечит красотой.

О, если свой прокладывая путь,
Входя в меня, ты разрываешь грудь,-

Я грудь раскрыл - войди в нее, изволь,- 
Моим блаженством станет эта боль.

Отняв весь мир, себя мне даришь ты, 
И я не знаю большей доброты.

Тебе покорный, я принять готов
С великой честью всех твоих рабов:

Пускай меня порочит клеветник, 
Пускай хула отточит свой язык,

Пусть злобной желчи мне подносят яд - 
Они мое тщеславье поразят,

Мою гордыню тайную гоня,
В борьбу со мною вступят за меня.

Я боли рад, я рад такой борьбе, 
Ведь ты нужней мне, чем я сам себе.

Тебе ж вовек не повредит хула,- 
Ты то, что есть, ты та же, что была.

Я вглядываюсь в ясные черты - 
И втянут в пламя вечной красоты.

И лучше мне сгореть в ее огне,
Чем жизнь продлить от жизни в стороне.

Любовь без жертвы, без тоски, без ран? 
Когда же был покой влюбленным дан?

Покой? О нет! Блаженства вечный сад, 
Сияя, жжет, как раскаленный ад.

Что ад, что рай? О, мучай, презирай, 
Низвергни в тьму,- где ты, там будет рай.

Чем соблазнюсь? Прельщусь ли миром всем? - 
Пустыней станет без тебя эдем.

Мой бог - любовь. Любовь к тебе - мой путь. 
Как может с сердцем разлучиться грудь?

Куда сверну? Могу ли в ересь впасть, 
Когда меня ведет живая страсть?

Когда могла бы вспыхнуть хоть на миг 
Любовь к другой, я был бы еретик.

Любовь к другой? А не к тебе одной? 
Да разве б мог я оставаться мной,

Нарушив клятву неземных основ, 
Ту, что давал, еще не зная слов,

В преддверье мира, где покровов нет, 
Где к духу дух течет и к свету свет?

И вновь клянусь торжественностью уз, 
Твоим любимым ликом я клянусь,

Заставившим померкнуть лунный лик; 
Клянусь всем тем, чем этот свет велик,-

Всем совершенством, стройностью твоей, 
В которой узел сцепленных лучей,

Собрав весь блеск вселенский, вспыхнул вдруг 
И победил непобедимость мук:

"Мне ты нужна! И я живу, любя 
Тебя одну, во всем - одну тебя!

Кумирам чужд, от суеты далек, 
С души своей одежды я совлек

И в первозданной ясности встаю, 
Тебе открывши наготу мою.

Чей взгляд смутит меня и устыдит? 
Перед тобой излишен всякий стыд.

Ты смотришь вглубь, ты видишь сквозь покров 
Любых обрядов, и имен, и слов. 

И даже если вся моя родня 
Начнет позорить и бранить меня,

Что мне с того? Мне родственны лишь те, 
Кто благородство видит в наготе.

Мой брат по вере, истинный мой брат 
Умен безумьем, бедностью богат.

Любовью полн, людей не судит он, 
В его груди живет иной закон,

Не выведенный пальцами писца,
А жаром страсти вписанный в сердца.

Святой закон, перед лицом твоим 
Да буду я вовек непогрешим.

И пусть меня отторгнет целый свет! - 
Его сужденье - суета сует.

Тебе открыт, тебя лишь слышу я,
И только ты - строжайший мой судья".

И вот в молчанье стали вдруг слышны 
Слова из сокровенной глубины.

И сердце мне пронзили боль и дрожь, 
Когда, как гром, раздался голос: "Ложь!

Ты лжешь. Твоя открытость неполна. 
В тебе живу еще не я одна.

Ты отдал мне себя? Но не всего, 
И себялюбье в сердце не мертво.

Вся тяжесть ран и бездна мук твоих - 
Такая малость, хоть и много их.

Ты сотни жертв принес передо мной, 
Ну, а с меня довольно и одной.

О, если бы с моей твоя судьба 
Слились - кясра и точка в букве "ба"!

О, если б, спутав все свои пути, 
Ты б затерялся, чтоб меня найти,

Навек и вмиг простясь со всей тщетой, 
Вся сложность стала б ясной простотой,

И ты б не бился шумно о порог, 
А прямо в дом войти бы тихо смог.

Но ты не входишь, ты стоишь вовне, 
Не поселился, не живешь во мне.

И мне в себя войти ты не даешь, 
И потому все эти клятвы - ложь.

Как страстен ты, как ты велеречив, 
Но ты - все ты. Ты есть еще, ты жив.

Коль ты правдив, коль хочешь, чтоб внутри 
Я ожила взамен тебя,- умри!"

И я, склонясь, тогда ответил ей: 
"Нет, я не лжец, молю тебя - убей!"

Убей меня и верь моей мольбе:
Я жажду смерти, чтоб ожить в тебе.

Я знаю, как целительна тоска, 
Блаженна рана и как смерть сладка,

Та смерть, что, грань меж нами разруби, 
Разрушит "я", чтоб влить меня в тебя.

(Разрушит грань - отдельность двух сердец, 
Смерть - это выход в жизнь, а не конец,

Бояться смерти? Нет, мне жизнь страшна, 
Когда разлуку нашу длит она,

Когда не хочет слить двоих в одно, 
В один сосуд - единое вино.)

Так помоги мне умереть, о, дай
Войти в бескрайность, перейдя за край,-

Туда, где действует иной закон, 
Где побеждает тот, кто побежден.

Где мертвый жив, а длящий жизнь - мертвец, 
Где лишь начало то, что здесь конец,

И где царит над миром только тот, 
Кто ежечасно царство раздает.

И перед славой этого царя
Тускнеет солнце, месяц и заря.

Но эта слава всходит в глубине, 
Внутри души, и не видна вовне.

Ее свеченье видит внешний взор, 
Как нищету, бесчестье и позор.

Я лишь насмешки слышу от людей, 
Когда пою им о любви своей.

"Где? Кто? Не притчей, прямо говори!" - 
Твердят они. Скажу ль, что ты внутри,

Что ты живешь в родящей солнце тьме,- 
Они кричат: "Он не в своем уме!"

И брань растет, летит со всех сторон... 
Что ж, я умом безумца наделен:

Разбитый - цел, испепеленный - тверд, 
Лечусь болезнью, униженьем горд.



Не ум, а сердце любит, и ему
Понятно непонятное уму. 

А сердце немо. Дышит глубина, 
Неизреченной мудрости полна.

И в тайне тайн, в глубинной той ночи 
Я слышал приказание: "Молчи!"

Пускай о том, что там, в груди, живет, 
Не знают ребра и не знает рот.

Пускай не смеет и не сможет речь 
В словесность бессловесное облечь.

Солги глазам и ясность спрячь в туман - 
Живую правду сохранит обман.

Прямые речи обратятся в ложь,
И только притчей тайну сбережешь.

И тем, кто просит точных, ясных слов, 
Я лишь молчанье предложить готов.

Я сам, любовь в молчанье углубя, 
Храню ее от самого себя,

От глаз и мыслей и от рук своих,- 
Да не присвоят то, что больше их:

Глаза воспримут образ, имя - слух, 
Но только дух обнимет цельный дух!

А если имя знает мой язык,-
А он хранить молчанье не привык,-

Он прокричит, что имя - это ты, 
И ты уйдешь в глубины немоты.

И я с тобой. Покуда дух - живой, 
Он пленный дух. Не ты моя, я - твой.

Мое стремление тобой владеть 
Подобно жажде птицу запереть.

Мои желанья - это западня. 
Не я тебя, а ты возьми меня

В свою безмерность, в глубину и высь, 
Где ты и я в единое слились,

Где уши видят и внимает глаз... 
О, растворения высокий час.

Простор бессмертья, целостная гладь - 
То, что нельзя отдать и потерять.

Смерть захлебнулась валом бытия, 
И вновь из смерти возрождаюсь я.



Но я иной. И я, и ты, и он - Все - я. 
Я сам в себе не заключен.

Я отдал все. Моих владений нет, 
Но я - весь этот целокупный свет.

Разрушил дом и выскользнул из стен, 
Чтоб получить вселенную взамен.

В моей груди, внутри меня живет 
Вся глубина и весь небесный свод.

Я буду, есмь, я был еще тогда, 
Когда звездою не была звезда.

Горел во тьме, в огне являлся вам, 
И вслед за мною всех вас вел имам.

Где я ступал, там воздвигался храм, 
И кибла киблы находилась там.

И повеленья, данные векам,
Я сам расслышал и писал их сам.

И та, кому в священной тишине 
Молился я, сама молилась мне.

О, наконец-то мне постичь дано: 
Вещающий и слышащий - одно!

Перед собой склонялся я в мольбе, 
Прислушивался молча сам к себе.

Я сам молил, как дух глухонемой, 
Чтоб в мой же слух проник бы голос мой;

Чтоб засверкавший глаз мой увидал 
Свое сверканье в глубине зеркал.

Да упадет завеса с глаз моих!
Пусть будет плоть прозрачна, голос тих,

Чтоб вечное расслышать и взглянуть 
В саму неисчезающую суть,

Священную основу всех сердец, 
Где я - творение и я - творец.

Аз есмь любовь. Безгласен, слеп и глух 
Без образа - творящий образ дух.

От века сущий, он творит, любя, 
Глаза и уши, чтоб познать себя.

Я слышу голос, вижу блеск зари 
И рвусь к любимой, но она внутри.

И, внутрь войдя, в исток спускаюсь вновь, 
Весь претворясь в безликую любовь.

В одну любовь. Я все. Я отдаю 
Свою отдельность, скорлупу свою.

И вот уже ни рук, ни уст, ни глаз - 
Нет ничего, что восхищало вас.

Я стал сквозным - да светится она 
Сквозь мой покров, живая глубина!

Чтоб ей служить, жить для нее одной, 
Я отдал все, что было только мной:

Нет "моего". Растаяло, как дым, 
Все, что назвал я некогда моим.

И тяжесть жертвы мне легка была: 
Дух - не подобье вьючного осла.

Я нищ и наг, но если нищета 
Собой гордится - это вновь тщета.

Отдай, не помня, что ты отдаешь, 
Забудь себя, иначе подвиг - ложь.

Признанием насытясь дополна, 
Увидишь, что мелеет глубина,

И вдруг поймешь среди пустых похвал, 
Что, все обретши, душу потерял.

Будь сам наградой высшею своей, 
Не требуя награды от людей.

Мудрец молчит. Таинственно нема, 
Душа расскажет о себе сама,

А шумных слов пестреющий черед 
Тебя от тихой глуби оторвет,

И станет чужд тебе творящий дух. 
Да обратится слушающий в слух,

А зрящий - в зренье! Поглощая свет, 
Расплавься в нем! - Взирающего нет.

С издельем, мастер, будь неразделим, 
Сказавший слово - словом стань самим.

И любящий пусть будет обращен
В то, чем он полн, чего так жаждет он.



О, нелегко далось единство мне! 
Душа металась и жила в огне.

Как много дней, как много лет подряд 
Тянулся этот тягостный разлад,

Разлад с душою собственной моей: 
Я беспрестанно прекословил ей,

И, будто бы стеной окружена, 
Была сурова и нема она.

В изнеможенье, выбившись из сил, 
О снисхожденье я ее просил.

Но если б снизошла она к мольбам, 
О том бы первым пожалел я сам.

Она хотела, чтобы я без слез, 
Без тяжких жалоб бремя духа нес.

И возлагала на меня она
(Нет, я - я сам) любые бремена.

И наконец я смысл беды постиг 
И полюбил ее ужасный лик.

Тогда сверкнули мне из темноты 
Моей души чистейшие черты.

О, до сих пор, борясь с собой самим, 
Я лишь любил, но нынче я любим!

Моя любовь, мой бог - душа моя. 
С самим собой соединился я.

О, стройность торжествующих глубин, 
Где мир закончен, ясен и един!

Я закрывал глаза, чтобы предмет
Не мог закрыть собой глубинный свет.

Но вот я снова зряч и вижу сквозь 
Любой предмет невидимую ось.

Мои глаза мне вновь возвращены, 
Чтоб видеть в явном тайну глубины

И в каждой зримой вещи различить 
Незримую связующую нить.

Везде, сквозь все - единая струя. 
Она во мне. И вот она есть я.

Когда я слышу душ глубинный зов,
Летящий к ней, я отвечать готов.

Когда ж моим внимаете словам, 
Не я - она сама глаголет вам.

Она бесплотна. Я ей плоть мою, 
Как дар, в ее владенье отдаю.

Она - в сей плоти поселенный дух. 
Мы суть одно, сращенное из двух.

И как больной, что духом одержим, 
Не сам владеет существом своим,-

Так мой язык вещает, как во сне, 
Слова, принадлежащие не мне.

Я сам - не я, затем что я, любя, 
Навеки ей препоручил себя.

О, если ум ваш к разуменью глух, 
И непонятно вам единство двух,

И душам вашим не было дано
В бессчетности почувствовать одно,

То, скольким вы ни кланялись богам, 
Одни кумиры предстояли вам.

Ваш бог един? Но не внутри - вовне,- 
Не в вас, а рядом с вами, в стороне.

О, ад разлуки, раскаленный ад, 
В котором все заблудшие горят!

Бог всюду и нигде. Ведь если он 
Какой-нибудь границей отделен,-

Он не всецел еще и не проник 
Вовнутрь тебя,- о, бог твой невелик!

Бог - воздух твой, вдохни его - и ты 
Достигнешь беспредельной высоты.

Когда-то я раздваивался сам:
То, уносясь в восторге к небесам,

Себя терял я, небом опьянясь, 
То, вновь с землею ощущая связь,

Я падал с неба, как орел без крыл, 
И, высь утратив, прах свой находил.

И думал я, что только тот, кто пьян, 
Провидит смысл сквозь пламя и туман

И к высшему возносит лишь экстаз, 
В котором тонет разум, слух и глаз.

Но вот я трезв и не хочу опять 
Себя в безмерной выси потерять,

Давно поняв, что цель и смысл пути - 
В самом себе безмерное найти.

Так откажись от внешнего, умри 
Для суеты и оживи внутри.

Уняв смятенье, сам в себе открой 
Незамутненный внутренний покой.

И в роднике извечной чистоты 
С самим собой соединишься ты.

И будет взгляд твой углубленно тих, 
Когда поймешь, что в мире нет чужих,

И те, кто силы тратили в борьбе, 
Слились в одно и все живут в тебе.

Так не стремись определить, замкнуть 
Всецелость в клетку, в проявленье - суть.

В бессчетных формах мира разлита 
Единая живая красота,-

То в том, то в этом, но всегда одна,- 
Сто тысяч лиц, но все они - она.

Она мелькнула ланью среди трав, 
Маджнуну нежной Лейлою представ;

Пленила Кайса и свела с ума 
Совсем не Лубна, а она сама.

Любой влюбленный слышал тайный зов 
И рвался к ней, закутанной в покров.

Но лишь покров, лишь образ видел он 
И думал сам, что в образ был влюблен.

Она приходит, спрятавшись в предмет, 
Одевшись в звуки, линии и цвет,

Пленяя очи, грезится сердцам, 
И Еву зрит разбуженный Адам.

И, всей душой, всем телом к ней влеком, 
Познав ее, становится отцом.

С начала мира это было так, 
До той поры, пока лукавый враг

Не разлучил смутившихся людей
С душой, с любимой, с сущностью своей.

И ненависть с далеких этих пор 
Ведет с любовью бесконечный спор.

И в каждый век отыскивает вновь 
Живую вечность вечная любовь.

В Бусейне, Лейле, в Аззе он возник,- 
В десятках лиц ее единый лик.

И все ее любившие суть я,
В жар всех сердец влилась душа моя.

Кусаййир, Кайс, Джамиль или Маджнун 
Один напев из всех звучащих струн.

Хотя давно окончились их дни, 
Я в вечности был прежде, чем они.

И каждый облик, стан, лица овал 
За множеством единое скрывал.

И, красоту единую любя,
Ее вбирал я страстно внутрь себя.

И там, внутри, как в зеркале немом, 
Я узнавал ее в себе самом.

В той глубине, где разделений нет, 
Весь сонм огней слился в единый свет.

И вот, лицо поднявши к небесам, 
Увидел я, что и они - я сам.

И дух постиг, освободясь от мук, 
Что никого нет "рядом" и "вокруг",

Нет никого "вдали" и в "вышине",- 
Все дали - я, и все живет во мне.

"Она есть я", но если мысль моя 
Решит, паря: она есть только я,

Я в тот же миг низвергнусь с облаков 
И разобьюсь на тысячи кусков.

Душа не плоть, хоть дышит во плоти 
И может плоть в высоты увести.

В любую плоть переселяться мог,
Но не был плотью всеобъявший бог.

Так, к нашему Пророку Гавриил,
Принявши облик Дихья, приходил.

По плоти муж, такой, как я и ты, 
Но духом житель райской высоты.

И ангела всезнающий Пророк 
В сем человеке ясно видеть мог.

Но значит ли, что вождь духовных сил, 
Незримый ангел человеком был?

Я человек лишь, и никто иной, 
Но горний дух соединен со мной.

О, если б вы имели благодать
В моей простой плоти его узнать,

Не ждя наград и не страшась огня, 
Идти за мной и полюбить меня!

Я - ваше знанье, ваш надежный щит, 
Я отдан вам и каждому открыт.

Во тьме мирской я свет бессонный ваш. 
Зачем прельщает вас пустой мираж,

Когда ключом обильным вечно бьет 
Живой источник всех моих щедрот?!

Мой юный друг, шаги твои легки! 
На берегу остались старики,

А море духа ждет, чтобы сумел 
Хоть кто-нибудь переступить предел.

Не застывай в почтении ко мне - 
Иди за мною прямо по волне,

За мной одним, за тем, кто вал морской 
Берет в узду спокойною рукой

И, трезвый, укрощает океан, 
Которым мир воспламененный пьян.

Я не вожатый твой, я путь и дверь. 
Войди в мой дух и внешнему не верь!

Тебя обманет чей-то перст и знак,
И внешний блеск введет в душевный мрак.

Где я, там свет. Я жив в любви самой. 
Любой влюбленный - друг вернейший мой,

Мой храбрый воин и моя рука, 
И у Любви бесчисленны войска.



Но у Любви нет цели. Не убей 
Свою Любовь, прицел наметив ей.

Она сама - вся цель своя и суть,
К себе самой вовнутрь ведущий путь.

А если нет, то в тот желанный миг, 
Когда ты цели наконец достиг,

Любовь уйдет внезапно, как порыв, 
Слияние в разлуку превратив.

Будь счастлив тем, что ты живешь, любя. 
Любовь высоко вознесла тебя.

Ты стал главою всех существ живых 
Лишь потому, что сердце любит их.

Для любящих - племен и званий нет. 
Влюбленный ближе к небу, чем аскет

И чем мудрец, что, знаньем нагружен, 
Хранит ревниво груз былых времен.

Сними с него его бесценный хлам, 
И он немного будет весить сам.

Ты не ему наследуешь. Ты сын 
Того, кто знанье черпал из глубин

И в тайники ума не прятал кладь, 
А всех сзывал, чтобы ее раздать.

О, страстный дух! Все очи, все огни
В своей груди одной соедини!

И, шествуя по Млечному Пути, 
Полой одежд горящих мрак смети!



Весь мир в тебе, и ты, как мир, един. 
Со всеми будь, но избегай общин.

Их основал когда-то дух, но вот 
Толпа рабов, отгородясь, бредет

За буквой следом, накрепко забыв 
Про зов свободы и любви порыв.

Им не свобода - цепи им нужны. 
Они свободой порабощены.

И, на колени пав, стремятся в плен
К тому, кто всех зовет восстать с колен.

Знакомы им лишь внешние пути, 
А дух велит вовнутрь себя войти

И в глубине увидеть наконец 
В едином сердце тысячи сердец.

Вот твой предел, твоих стремлений край, 
Твоей души сияющий Синай.

Но здесь замри. Останови полет, 
Иначе пламя грудь твою прожжет.

И, равновесье обретя, вернись
К вещам и дням, вдохнув в них ширь и высь.



О, твердь души! Нерасторжимость уз! 
Здесь в смертном теле с вечностью союз

И просветленность трезвого ума, 
Перед которым расступилась тьма!

Я только сын Адама, я не бог, 
Но я достичь своей вершины смог

И сквозь земные вещи заглянуть
В нетленный блеск, божественную суть.

Она одна на всех, и, верен ей,
Я поселился в центре всех вещей.

Мой дух - всеобщий дух, и красота 
Моей души в любую вещь влита.

О, не зовите мудрецом меня, 
Пустейший звук бессмысленно бубня.

Возьмите ваши звания назад,- 
Они одну лишь ненависть плодят.

Я то, что есть. Я всем глазам открыт, 
Но только сердце свет мой разглядит.

Ум груб, неповоротливы слова 
Для тонкой сути, блещущей едва.

Мне нет названий, очертаний нет. 
Я вне всего, я - дух, а не предмет.

И лишь иносказания одни
Введут глаза в незримость, в вечность - дни,

Нигде и всюду мой незримый храм, 
Я отдаю приказы всем вещам.

И слов моих благоуханный строй 
Дохнет на землю вечной красотой.

И, подчинись чреде ночей и утр, 
Законам дней, сзываю всех вовнутрь,

Чтоб ощутить незыблемость основ 
Под зыбью дней и под тщетою слов.

Я в сердцевине мира утвержден. 
Я сам своя опора и закон.

И, перед всеми преклонясь в мольбе, 
Пою хвалы и гимны сам себе.







ШЕЙХ  САНАН - Фарид-Ад-Дин Аттар
из сборника «Язык птиц»



..на сайте


Глава 1


Не каждый раз возможно взять, что надлежит,
Из этой сказки… и глубокой и широкой,
Но каждый раз душою светлой, многоокой
Суфийский Шейх через нее на мир глядит.





...
Перевод Феано


***

На Аравийских землях в древнем граде Мекке 
Суфийский Шейх благочестивый мирно жил.
Полсотни лет он людям искренне служил,
Источник веры сохраняя в человеке.
Светил он жаждущим духовного Пути,
И по ночам в смиренном таинстве молитвы
Он постигал основы мира, ритмы битвы
Добра со Злом, и помогал другим идти...
А днем паломников по городу водил,
Когда они святое место посещали,
И ко Всевышнему молитвы обращали.
Санан любому утешенье находил...

Так были преданны ему ученики,
Что, укротив свои желания и волю,
Оставив семьи, да избрав иную долю,
Любой приказ его исполнить бы могли.
Однажды снится Шейху сон, 
Как будто он,
Слепому идолу поклоны отдает,
Во граде Руме византийском у ворот,
Да повторяться стал ночами этот сон...
Предупреждением о будущем событии
Воспринял сон Санан и выяснить решил,
Чем провинился он пред Богом, согрешил,
Пусть не в делах, а только в мысленном забытьи...




***

Собрался в Рум Санан, а часть учеников 
Сопровождать благочестивого хотели,
И настояли на своем, согласно вере 
И всем обычаям тех праведных веков...
Хотя Учитель говорил, что трудным будет 
То путешествие, и легче одному
Ему испытывать суровую судьбу, 
Что он их верность и в разлуке не забудет...
Но все ж Санан с учениками...
В дождь и в зной, 
И днем и ночью совершают трудный Путь,
Без слез и жалоб, что им негде отдохнуть,
И без надежды на последующий покой...

***

Все в этой сказке старой, сотканной веками, 
Напоминает о движенье Вечной Мысли,
Соединяющей узором наши жизни, 
И управляющей земными полюсами...





***

Вот, наконец, к предместьям Рума подошли...
И возле Храма разбрелись, осознавая, 
Что цель близка и дерзновенно уповая 
На то, что нечто долгожданное нашли...
Тут вдруг услышал Шейх нежнейший в мире голос,
Что легче перышка, и мягче ветерка 
Любовной песней взволновал уж старика,
И сердце дрогнуло, как переспевший колос...
Увидел он сквозь приоткрытое окно,
Как молодая христианка напевала...
Второй этаж у Храма словно б освещала
Златыми кудрями.... И было ей дано...

Пленять красою, грациозностью и взглядом,
И формой нежных губ и девичьим лицом,
И незатейливым ромашковым венцом,
И развивающимся в кружевах нарядом...

Окаменев, застыл он прямо под окном.
Завороженный... Шейх не мог пошевельнуться,
Не в силах взгляд свой отвести иль обернуться,
И только сердце билось гулко, словно гром.


В одно мгновение разбито сердце было...
Дрожа всем телом, он на землю тихо сел,
И зашептал молитву, словно бы запел -


- О, что со мною, что мой разум погубило.
Великий Господи! Внутри меня огонь
Лишил всего, что раньше знал я и любил...
Кто я, откуда, и зачем... Я все забыл...
И только девушка излечит эту боль...


Но вскоре девушка вспорхнула и исчезла, 
Не замечая причитаний старика...
Ученики, увидев все издалека, 
Лишь удивлялись, (удивление полезно)...

Нет ничего, что без причины появилось, 
И нет причины без последствий в этом мире 
И, пусть Источник укрывается в эфире, 
Но этим светом чье-то сердце засветилось...


 

Предположив, что преходяще состоянье,
       	Они пытались Шейха словно б разбудить,
То тормоша, то предлагая старцу пить,
Но было тщетно все: и просьбы и, стенанья...
Он, в опустевшее окно направив взор, 
Ждал надвигающейся ночи без надежды,
Что доживет он до утра, и вновь, как прежде,
Увидит пленником любви "свой приговор".
Тоска усилила кровоточенье сердца,
Он словно в землю врос, от стонов и от слез,
И бесконечно длилась ночь без ложных грез,
И без привычных звуков внутреннего скерцо...

Свечой сгорающей он чувствовал себя...

- Не доживу я до восхода в этой тьме.
Нет ни терпения, ни разума во мне,
И нет надежды, уцелеть в пылу огня...
Раздавлен в прах я тяжкой ношею любви...
Где мои руки, что б себя похоронить,
Где мои ноги, что б с любимой рядом быть?
И нет друзей, что б мне забыться помогли...

Нет ничего, чтобы осталось у меня,
Я отдал все в ее грабительские руки -
Любви безумной, обреченной на разлуки... 



Так говорил Санан в пылу того огня	



Ученики вокруг проплакали всю ночь
Не оттого, что горе Шейха понимали,
Из сострадания ему они внимали,
Не представляя, как Учителю помочь...
Так, без ума, Санан влюбился в христианку...
Не существует больше мир вокруг него!
Нет даже прошлого, водой в песок ушло,
Лишь мир Незнаемый, как небо наизнанку.
Вторая ночь пришла потоком исступленья,
А к одержимому все шли ученики,
Пытаясь старца от безумия спасти,
Но попадая в сеть его оцепененья...



- Забудь о девушке, очисти душу верой,
И мы отправимся на родину домой.
А Бог простит тебя, ты Шейхом был. Омой...
Свое лицо, и мы пойдем дорогой смелой!
- Я омовенье кровью сердца совершил,
Теперь раскаялся, что Шейхом был я прежде.
Молюсь о девушке, все помыслы - в надежде!
И сожалею лишь, что раньше не любил...



- А что же люди скажут? Шейх благочестивый
С Пути божественного сбился?
- Пусть они
Любой ярлык повесят, коль они слепы,
Но я свободен, словно ветер легкокрылый!


- Вокруг тебя друзья, кем раньше дорожил,
Да разве ты не понимаешь, Как нам больно!
       	 - Есть лишь Она, Она мой мир, и мне довольно!
Какая разница, с кем раньше я дружил...


- Давайте все вернемся в Мекку и забудем
Об этом странном путешествии, друзья...
- Моя Кааба - это девушка моя,
А Мекка - Храм, где с нею счастливы мы будем...


- Пора одуматься, ты стар уже и сед,
Тебе открыты были, вспомни, двери рая!
Ты сможешь вечно жить, блаженство постигая.
- Зачем мне тот, когда есть этот рай! - в ответ...

- Но где же стыд пред Всемогущим? Столько лет
Он был единственною страстью и любовью!
Ты не искупишь свой позор потом и кровью!
- Веленьем Бога отвечаю вам я - Нет! 
Попал в ловушку я поставленную Богом...



- Мы обращаемся последний раз к тебе!
Не оставляй нас одинокими в судьбе,
И, ради Бога, удовольствуйся уроком...
- Не обращайтесь с просьбой этою ко мне,
Оставив Веру, богохульство я избрал!
И нет возврата, коль однажды утерял
Все то, что было уготовано в судьбе...


Увидев всю бесплодность просьб своих, они
Решили ждать неподалеку - Шейх прозреет,
И лишь надежда наши души отогреет!
Итак, остались рядом с ним ученики...





***

А Время шло, и утекало без возврата...
Среди собак бродячих жил наш Шейх Санан,
Забыв все прошлое, и свой высокий сан,
Все в ожидании, с рассвета до заката,

Что раскрасавица заметит старика,
Она же, мимо пробегая, не смотрела
Ни на кого, а, может, просто не хотела,
Иль торопилась, словно горная река...
Не зная имени Возлюбленной, назвал
Ее он так, как подобало - Солнца Светом!
И сочинял стихи, хоть не был он поэтом,
Да потихоньку их с любовью распевал.


Забыв о сне и о еде, он как собаки
Питался тем, что им бросали на еду,
Не замечая грязь и стужу на беду,
И то, что ум его, как будто бы, во мраке...


Но все же девушка заметила однажды
В пыли сидящего благого старика,
И в удивлении тот час же подошла...
- Ты почему среди собак, и нет ли жажды?
И где твой дом, и для чего ты здесь сидишь?


Счастливый Шейх ответил: - Я не знаю сам!
Влюблен в тебя и вот, покорный небесам,
Я жду, когда меня ты счастьем одаришь...


Тут Солнца Свет, услышав глупые слова,
Расхохоталась: - И не стыдно ли тебе,
Подумай сам, ведь ты в деды годишься мне... 
А я красива, молода, да и умна!
И жду я юношу прекрасного в судьбе!
Но отвечал старик: - Нет возраста в Любви!
Не важно, молод или сед я, посмотри, 
Дарю я Преданность великую тебе.
Красноречиво Мастер деве говорил,	
И о Любви, и о носимой сердцем боли,
О том, что жить ему теперь всегда в неволе,
И, постепенно, Санан деву убедил...



Тогда она сказала так: - Коль правда это,
То докажи, и в нашу Веру перейди,
Свое писание священное - сожги!
И пусть увидят это все, средь бела света...
На ужасающее требование он
Совсем спокойно отвечал: - Любовь всегда
Течет в препятствиях, как горная река,
Любовь и есть Святая Вера, царский трон...
И только истинно Влюбленный все поймет.
Не существует осужденья для него!
Любовь - вершина, выше нету ничего!
А испытания он все переживет...




Глава 2

Как византийские священники узнали,
Что Шейх суфийский о Любви своей сказал -
Великий Мастер Веру запросто… отдал! -
Они, публично обсуждая, ликовали!
И вот свершается значительный обряд...
В огонь бросает Шейх Коран и одеянье...
И христианское приемлет покаянье...
Но, Боже правый... сам Санан обряду рад:
- Я стал Ничем, ради волшебницы Любви...
Унижен я в Любви, но Истины никто
Не может видеть... Лишь Влюбленному дано
Ее глазами постигать Ее Пути...



Во время этого обряда стены боли
Упали словно бы в сердца учеников.
Страшнее не было в их жизни даже снов!
Страдали души в созерцанье этой роли...
Санан же преданно во всем повиновался,
Внимая каждому желанью дивной девы:
- Чем я могу еще служить для Королевы?
И вот еще один каприз ее сказался...
- Ты должен тратить на меня свои монеты.
Хочу я золота и всяких украшений.
А, если нет их у тебя для развлечений,
То убирайся с глаз долой в свои тенеты!




Шейх отвечал: - Теперь мне некуда идти...
Я потерял себя в Тебе, и здесь мой Храм...
И, кроме сердца, что Тебе я отдал сам,
Я не имею ничего в моем Пути...
А для разлуки хватит мужества ли мне?
На все готов я, лишь бы рядом быть с Тобою...
Она задумчиво качает головою:
- Тогда прими мои условия тебе...
Ты поухаживай за свиньями моими,
И, коль прилежен будешь, ровно через год
Женой твоею стану... - и закрыла рот,
Скрывая истину словами холостыми...



Санан же с радостью в свинарнике остался.
С любовной нежностью за свиньями смотрел.
А о презрении к свиньям вспомнить не хотел,
Хоть мусульманином он прежде назывался...

В великой горечи пришли ученики.
И стали спрашивать: - Что делать нам теперь?
Сменить ли Веру, как и ты, на «век потерь»...
Или за свиньями смотреть и мы должны?

- Я ничего от вас, поверьте, не хочу...
И вы должны идти лишь собственным Путем. 
А, если люди будут спрашивать о том,
То говорите только правду! Я - молчу... 
Теперь Нет Времени, ступайте же домой...

И те в слезах вернулись в Мекку и укрылись
От любопытных глаз и будто затаились...
А в тот момент вернулся самый молодой.


Тот ученик не знал об этом злоключении.
И стал расспрашивать про Мастера у них,
И те поведали о странствиях своих,
О том, как Шейх остался в месте заключенья...


Когда закончен был рассказ, он разрыдался...
- Какие ж вы ученики! И где Любовь?
Где ваши клятвы, освящающие кровь!
Должно быть стыдно вам! Коль Мастер отказался...


Вернуться в Мекку и суфийский сбросил плащ,
Должны вы сделать то же самое! И с ним
Пасти свиней, хотя безумством бы иным
То показалось... и хотя б вас ждал палач...

Вот то, что требует воистину Любовь!
А вы осмелились винить... Кто дал вам право?
Советы Шейху подавать, как те приправы,
Что отравляют жизнь, как яд святую кровь?
И те, пристыженные, молча удалились
В уединение короткого поста.
Да сорок дней не ели вовсе, и тогда
Их лица снова благодатно засветились...



В последний день ученику, что предан был,
Пришло виденье, будто тучи темной пыли
От Бога Мастера любимого закрыли,
Затем, исчезли вмиг, и Светом золотым...
Объят стал Шейх! А сверху голос произнес: -
В Огне Любви сгореть достойно лишь тому,
Кто для Возлюбленной отдаст себя, судьбу,
Чей Дух до вечного сознания дорос!
Ни положение, ни имя не имеют
Глубинной ценности в Учении Любви...
Существованья пыль, как с зеркала сотри,
И лишь тогда в нем отражения сумеют...
Лицо Возлюбленной явить перед тобой!

И ученик друзьям виденье рассказал,
И те слова, что он душою воспринял,
А так же то, что Свет зовет их за собой.
Незамедлительно отправились назад.
И вот уж в Рум пришли они, и вот пред ними
Санан склоняется молитвами своими...
Вне христианства, вне ислама, вне наград...
Лишенный всех своих привязанностей прежних,
Свободный даже от себя, стоит Санан, 
Соединенный с Светом, словно Океан
С своей Возлюбленной сливаясь в токах нежных...	


Глаза светились тайной радостью, известной
Лишь тем, кто Истинной Возлюбленною жив,
И кто, сгорев в Огне, от Истины испив,
Сумел достичь Ее Обители небесной!


Ученики вокруг Учителя собрались,
И Мастер вновь соединил прекрасный Круг.
И снова в Мекку их повел их лучший Друг.
       Они в Пустыне Странствий снова оказались...

***

Какие силы Океаном управляют -
То заштормит, а то спокоен, словно сон,
То поглотит, а то извергнет Бездны стон...
Так Боги Вечные людьми повелевают!





Глава 3

А, между тем, давайте вспомним Солнца Свет -
Такое имя дал Санан прекрасной деве -
Ей снится сон, как будто девушка на бреге,
И сам Господь явился Солнцем ей в ответ!
Она, упав на землю, плача, закричала: -
О, как невежественен, кто Тебя не видел!
Как я потеряна была... И кто обидел
Меня незнанием Тебя! - и замолчала...
Затем опять: - О, укажи мне верный Путь
Теперь, когда Твою я знаю красоту!
Я без Тебя, поверь, прожить уж не смогу -
В таком безумье содрогалась девы грудь...

Но, наконец, раздался сильный Божий Глас:
- Иди же к Шейху! Он покажет Путь тебе -
И босиком она помчалась... Так судьбе
Угодно было наказать ее сей раз.
Из Рума девушка в пустыню побежала,
Но опоздала... Караван уже ушел,
А ветер все следы замел, чтоб не прочел
Непосвященный письмена его кинжала...
И день, и ночь бежала дева босиком,
И без еды и без питья, а слез водица
В сухой песок втекала, склеив ей ресницы.
Так увлажнялся след, прикрытый ветерком...



Ее отчаяние достигло сердца Шейха.
Каким - то чувством он увидел сразу все!
Она Возлюбленного ищет своего,
Покинув мир, принадлежащий ей до шельфа...
Санан поведал все своим ученикам,
Да попросил их отыскать в пустыне деву...
И, разыскав, они приносят королеву,
Едва живую, к ожидающим очам...
Увидев Мастера, она к Нему взмолилась:
- Учитель мой! О, помоги... Ты знаешь сам...
Вверяю я себя всецело небесам! -
       	 Все тело девушки мгновенно осветилось...



- Я от Любви сгораю... Где найти Его?
Где мой Возлюбленный, я ждать уж не могу,
Мои глаза во тьме, душа горит в аду,
Соедини меня для блага моего...
И, нежно руки взяв ее, Шейх посмотрел
В глаза любимые, ведя ее до Бога,
Своей душой, соединенной у порога 
С душою девушки, как Бог ему велел...


- Я не могу терпеть разлуку, - прошептала
Последним вздохом дева - Мастер мой, прощай! -
Душа к Возлюбленному влилась, словно в рай...
Слова же эхо по пустыне повторяло...
	

Застыл Санан над телом девы бездыханной.
Обеспокоились опять ученики -
Не помешался бы Учитель от тоски,
Иль от Любви, или от девы безымянной...
В конце концов, он взгляд направил снова вдаль.
И произнес: - Блаженны те, кто завершают
Свой Путь в Возлюбленном, свободу принимают
В Единстве с Богом. Остальных же просто жаль...


Затем со вздохом он добавил: - Участь тех,
Кого судьба вести других здесь обязует,
Горька воистину, и цепи образует,
И обрекает изживать извечный грех.


Они должны оставить это состоянье
Соединения с Всевышним существом,
И в разделенности идти в Небесный дом
Во имя цели высшей Веры и познанья!


***

Какая жизнь без осознания ее!
Любой живущий мыслит рамками Времен,
И постигает, как умеет, тот Закон,
Что управляет, порождая Бытие...

Феано







... Какая жизнь без Осознания ее!
Любой живущий мыслит рамками Времен,
И постигает, как умеет, тот Закон,
Что управляет, порождая Бытие...


Страна Волшебный суфизм - на форуме сотворчества  
		*****
..в Первое Море Сказок