...И случилося быть чуду чудному, 
в изумленье 
ввергая великое: 
заколеблися чаши весовые, 
стали 
зёрна гору перевешивать. 



Возгорелась борьба бело-чёрная, 
зачалася тут сеча неистова 
за душонку 
его, за Букашкину, 
зло с добром бьются битвой 
смертельною. 
Зрит Букашка: две чаши весовые 
обрели равновесие зыбкое: 
ни одной не осилить 
противную. 




И послышится Глас ужасающий, речет слово по душу Букашкину:

- Нет добру над тобой цельной властии – видать, 
зло сотворил ты немалое. 
И, однако ж, хватает добра того, 
дабы зло полишилось всесильности, 
нет в нём жилы добро изничтожити. 


Посему – Суд свершат над тобой жертвы твоевы: 
коль простят тебя твари невинные, 
изуверские муки терпящие, - 
знать избегнуть тебе тьмы погибельной, 

знать для света ещё не пропащий ты. 

А  коль нет – чать не знать живота тебе 
и дорога твоя – в ночь 
кромешную, до скончанья веков нескончаемых.



И Букашка, во трепет повергнутый, возмолил о 
пощаде всемилостной, горстью праха застыл в 
ожидании порешения собственной участи.



***




А Безмолвие тлело молчанием, что свеча восковая, нетленная.


Из зеницы молчания немного, из глубин зарождения 

тайного, чу, заслышится пение дивное, 

благомерное, тонкозвучанное. 
И свилось оно нитию 
тонкою, переливы низая, что бисеры, филигрань 

световую сплетаючи в лик нездешний красы 
неизмыслимой.



И завиделись в нём птахи малыя, 
белокрылыя, 
светотканныя, 
станом нежныя, перьем пригожия, 
сластовьют песнопение ладное. 
И одной было имя – 
ВсеБлагость, а другой-то – ВсеУспокоение.




И слетели те птахи пречудные, 
и простёрли крыла 
всеохватныя, 
очертив ими свет и околицу, окоём 
обведя охранением.



И ниспали оне к КошкоЛису, 
и укрыли крылами-
ланитами, и одной было имя ВсеБлагость, 
а другой-то – ВсеУспокоение.




Две души устремились в Безбрежное, отрешившись 

от мук истязательных, от безумия невыносимого,
 
тварный облик покинули птахами, из темницы на 
волю спорхнувшими.


  
  



Возлетели в чертоги вселенские, опоённы свободой 

нечаянной, охолённые ладом приветливым, обозрели 

просторы бескрайние. И вплелись во красу 
необъятную, аки нить во канву, аки камушек.


И открылась им Истина горняя: 

Мироздание суть – милосердие. 

А Добро, лепота да гармония – 

то одежды Его неизменныя.




И возвысился Глас любо-ласковый, возвещая 
кончину мучениям, принимая их жертву невинную, 

словно яхонты то драгоценныя.


И вошли оне в жизнь предвечную.
И простили оне палача своего.




***



Хамелеон падал, нет, низвергался. 
Твердыня престола Властителя Мира 
была вышеблена у него 
из-под ножек внезапно и неумолимо, 
и он, потеряв всякую опору, 
устремился в ничто. 

Бездны сменяли 
бездны, а он всё крушился. 


Иногда, зацепившись 
за мглистые "нечто", 
обдирал в боль оболочки сознанья, 

но срывался и летел дальше, 
с каждым новым столкновеньем теряя часть своего 
бывшего "Я": 
достоинства и самозначительности, 
спеси и самости..., 


его швыряло обо что-то 
невидимое, тупообъёмное и льдистое, 
он отлетал рикошетом от одного ребра пространства 
к зубьям другого, 


скатывался кубарем по винтовым 
хитросплетеньям собственной психики, 

искорёженной и лживой, и слепые зеркала, в 
кривизне своей, не в силах боле преобразить 

благородных спиралей мирозданья в упорядоченный 
бред, - враз потеряли подобие всякой 

убедительности, тут же провалившись в самих себя.



То был коллапс сознанья, и Хамелеон, оглушённый
 
самим фактом паденья, всё ещё цепляющийся за 

обрывки параноидального бреда, по крупицам 

лишающийся столь старательно выпестованной 

самости, пребывал в состоянии непрекращающегося 

шока. 


Ибо рушился не только мир вокруг него, - 
реальный и мнимый, - рушился он сам, 


всё, что составляло его "Я" – 

система ценностей и методы выживания, 

восприятие и осмысление среды, опыт и 

знания, умозаключения и помыслы, - 

всё 
обращалось в пыль, в пустоту небытия, 
в абсолютный космический "нуль".






III


К И Р И К О

Как гулок шаг в небесных мастерских
Как многолико и пустынно эхо...

В зеркальной раме спит переодето
Амфитеатр радостей земных.




Модель творенья - кокон Бытия.
Манящий плеск грядущего изгиба.

Мышление - прерогатива вида,
Творящего в "нигде" и в "никогда".

Но под резцом крошатся небеса
И оплывают ядовитым воском...

Поставить Башню! Сообщить подмосткам
Всю безысходность кукольного па.


Сплетенья швейных ласк - узор смертей,
Машинный блеск небесного распада.

Углов прищуры - оперенья взгляда,
Пустые звенья маслянных цепей.


В совокупленьи плотных плоскостей -
Пугливый возглас запредельных граней.

Кристальный зуд божественных гортаней
Рождает чувства - символы Вещей.


Фабричный бюст - покладист и безвинн
Макетный пульс отстукивает мерно.

Любовь по выкройкам течет прямолинейно
Вдоль геометрии напрасных величин...



И все же... нить не лишена конца
И замкнутость - не значит бесконечность.


Впитаться в точку - воплотиться в Вечность,
Изведав боль тернового шипа.


Песок времен прохладен по утру.
Покоен жернов и стройны подобья.

Но тень изобличает Сатану.
Несущего цветок правдоподобья.

1 июня 83
 

к Автору в гости:
Проза.Ру
Сказки Мудрецов
книга мастера - "Прозелень"
Журнал СИ
в гости к мастеру на Форум!

Авторы Галактического Ковчега

Библиотека Ковчега

..дальше

Ковчег Души Поэтов
Возврат на первую страницу
Библиотека Острова Эхо